По страницам воспоминаний
Продолжение. Начало в №9
Где-то во второй половине октября был построен весь личный состав стрелкового батальона. Прибыло военное начальство. Оно молвило примерно следующее. Обучение на полигоне закончено. Пришёл черёд тому, когда полученные вами знания необходимо применить в боевой обстановке. Вам оказывается большая честь стать на защиту Сталинграда.
До ближайшей передовой линии фронта 280 километров. Срок прибытия к месту назначения четверо суток. Будем двигаться своим ходом через безводные калмыцкие степи без каких-либо средств передвижения. Сказано коротко и ясно.
«А теперь, — продолжал говорить высокого звания военный, — слушай мою команду. Добровольцы защищать Сталинград – шаг вперёд!».
Люди волновались, но другого выбора не было. Так постепенно все и шагнули. Таким образом я оказался добровольным защитником Сталинграда со всеми на равных.
После обеда и короткого отдыха в ночь того же дня при полном боевом снаряжении батальон двинулся на фронт. Мы хорошо представляли, что это такое — театр военных действий, где либо грудь в крестах, либо голова в кустах. И всё же предпочли фронт. Дальше оставаться в этом 65 запасном стрелковом полку было уже невыносимым.
Кормили нас по самым низким нормам: 600 граммов сырого хлеба, это маленький кусочек, и рыбная баланда в небольшом количестве на сутки. А гоняли нас так, что мы от усталости и недоедания валились с ног. Нас убеждали, что больше пота в тылу – меньше крови на фронте. Но потеть уже было не из чего.
Этот марш-бросок на фронт по своей сложности был, пожалуй, историческим. Семьдесят километров пути – суточная норма передвижения. После кратковременного отдыха на привалах не всем удавалось подняться без помощи крепких товарищей. Ноги стали отекать и отказывались двигаться. Колонна растянулась в тяжёлых муках.
Из последних сил нёс я на ременных лямках за спиной ребристую плиту миномёта. Переобуваться, то есть перематывать портянки, было строго за-прещено. Размер ботинок для отёкших ног не соответствовал на тот момент. На привалах ноги поднимал как можно выше для оттока крови.
На ходу в ночное время я часто засыпал от усталости, а ноги всё шли и шли. В эти моменты я видел сны одного и того же сценария: идут караваны верблюдов с вьючным грузом. Видимо, сны эти были скоротечными. Стоит мне проснуться, а караваны так и продолжают двигаться.
Где явь, а где сон – не разберёшь. Оценку всему этому я дал уже позже. Это была зрительная галлюцинация, то есть ложное восприятие, когда видишь то, чего на самом деле нет. Караван вот, вроде рядом, пересекает поперёк мне дорогу, но сколько я не иду, а его так и не могу достигнуть.
И только тогда, когда покинет меня то приведение, я прихожу в себя. В это время на меня наваливается страх одиночества. Никого вокруг нет. Знать, я сошёл с дистанции, удалился в сторону. В такой ситуации можно запросто оказаться дезертиром. Но вот где-то звякнул котелок, и я спешу на этот металлический звук. Меня охватывает радость, придающая силы, когда я вновь соединяюсь с такими же сострадальцами.
В намеченный срок мы не уложились. Таких резервных сил ни у кого из нас не хватило. Но хуже того, не все дотянули до места назначения. Судьба таких мне не известна.
На передовую линию фронта мы прибыли ночью в половинном составе батальона ценою сверхчеловеческих усилий. Чувствовалось, что фронтовики здесь бывалые, оперативные действия у них хорошо отработаны. Без промедления подошёл к нам разводящий и скомандовал: «Миномётчики, за мной». Сразу предупредил: «Следовать только за мной. Вокруг всё заминировано. Разговаривать вполголоса. Курить под прикрытием шинели. Противник от нас примерно в 800-х метрах. До утра окопаться, если кто хочет жить».
Всё ясно. Но где взять сил, чтобы окопаться? Земля жёсткая, глина. Смертельно уставшие, мы сразу свалились. Но к утру мало-мальски окопались. Видимо сработал инстинкт самосохранения. Изначально каждый себе рыл индивидуальный окоп и каждую ночь его по возможности углублял. Что касается котлована для батареи, миномётной установки, мы его сделали общими усилиями расчётов миномётчиков во вторую ночь. В расчёт входило 6 человек.
Первые 2-3 дня на нашем участке фронта сохранялось относительное спокойствие, что давало возможность нам отдохнуть от изнурительного марш-броска и подготовиться к предстоящим боям. Потом наступили дни постоянной перестрелки. Бои носили оборонительный характер. В основном работали миномёты. Порой обстрел передовых позиций длился по целому часу. Но после таких артподготовок ни одна сторона наступательных действий не проводила. На то не было команды. Но потери были с обеих сторон. Случалось, мины влетали в окопы и разрывались.
Наш расчёт за весь оборонительный период оставался невредим. Судьба нам благоволила. Однако был случай, когда тяжёлая мина, выпущенная противником, ткнулась в бруствер моего окопа, взорвалась с такой силой, что меня засыпало землёй. Я также на некоторое время был лишён слуха.
За период оборонительных боёв наш миномётный расчёт получал два раза благодарность командования за точное попадание в блиндажи противника. К такому успеху причастен весь расчёт, но первая заслуга принадлежит всё же наводчику. За мной была закреплена опорная плита, а в период боя я выполнял обязанности подносчика мин в одно время, в другое – становился к миномёту в качестве заряжающего.
Весь наш расчёт был представлен к награде медалью «За боевые заслуги».
Итак, службу на данном участке фронта я проходил в миномётной роте второго стрелкового батальона 103-го гвардейского полка 38 стрелковой дивизии Сталинградского фронта, которым тогда командовал генерал-полковник А. И. Ерёменко.
28 ноября 1942 г. 103-й полк перешёл в наступление. Фашисты обрушили всю мощь своего огня по определённому направлению наступающих войск. Всё поле фронта покрылось взрывами снарядов, мин. Бешено строчили пулемёты. Но наступление шло быстрыми темпами.
Мне хорошо запомнился тот штурм обороны противника, когда наступала мгновенная смерть наших солдат. На месте бегущего бойца появлялось чёрное облако дыма и земли со взрывом. Но стоит рассеяться этому зловещему облаку, как на том месте остаётся воронка без заметно видимых останков погибшего. Кто знает, был это Петров, скажем так, или Сидоров. Очень часто таких неопознанных относили к числу пропавших без вести.
В тот штурм смерть висела над каждым. Но вновь судьба благоволила нам, миномётчикам, мы остались невредимы. Несколько раз в период перебежек мы останавливались по команде, устанавливали миномёт и открывали огонь.
В наступательных боях нами были освобождены Яшкуль и Элиста. После этого в войсковых соединениях была произведена переформировка. Одни двинулись на Ростов, другие, включая нас, на Сталинград. На ближайших подступах к городу в одном ожесточённом бою я был тяжело ранен и выбыл из строя. Лечение проходил в Астраханском госпитале № 3266.
После госпиталя возвратился в ещё дымящийся, но уже освобождённый Сталинград. Здесь случайно встретил своего отца, который нёс службу в противовоздушной обороне зенитчиком. Мне в дальнейшем пришлось воевать до конца войны полевым связистом-кабельщиком.
От редакции. На этом библиографическое повествование А. С. Дудкина, касаемое периода Сталинградской битвы, заканчивается. Дальнейший фронтовой путь руднянского бойца пролёг уже в качестве связиста по земле Украины, Молдавии, Румынии, Венгрии, Австрии. Бытует мнение, что связистам на войне приходилось легче, чем пехотинцам, включая автоматчиков, пулемётчиков, миномётчиков. Сам Александр Сергеевич в своих воспоминаниях об этом говорит так.
В обязанности связистов не входит рукопашный бой, это дело пехоты. Но если при массированном артобстреле, шквальном пулемётном, миномётном огне пехота может залечь, укрыться в окопах, у связистов такой возможности нет, если на линии повреждение, так называемый порыв. В любой смертельно опасной обстановке необходимо бежать, ползти на устранение повреждений. Связь – это нерв армии, она должна быть, оперативно восстанавливаться любой ценой. Единственное оправдание при невыполнении этого задания – смерть или тяжёлое ранение. Но и в этом случае другие связисты доводят дело до конца при той же смертельной опасности.
Свои воспоминания Александр Сергеевич написал спустя 56 лет со дня Победы. За это время были написаны тысячи книг, сняты сотни фильмов о войне. Казалось бы, что нового может сказать ветеран. Но ценность этой рукописи не в новостях, не в сюжетных особенностях. Фронтовик в простой, доступной форме рассказал о том, что выпало на долю его поколения. Рассказал лишь малую частичку из пережитого, увиденного, незапамятного. Однако этого достаточно, чтобы на полном серьёзе повторить лермонтовскую строку «Да, были люди в наше время...».
Добавить комментарий
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные и авторизованные пользователи. Комментарий появится после проверки администратором сайта.
