Меню
16+

Общественно-политическая газета «Трибуна»

20.12.2020 07:42 Воскресенье
Категория:
Если Вы заметили ошибку в тексте, выделите необходимый фрагмент и нажмите Ctrl Enter. Заранее благодарны!
Выпуск 145 от 19.12.2020 г.

Сам не верил, что остался жив

Автор: Н.Стебловский.

 Особенность каждого года юбилея Победы – повышенное внимание к теме войны и фронтовиков – как погибших, так и вернувшихся домой, но потом покинувших мир, и, конечно же, остающихся среди нас живой памятью. Начиная с января, СМИ неустанно преподносили своим слушателям, зрителям, читателям воспоминания о том страшном, трагическом времени, о беспредельном героизме защитников родины, всего народа устами и самих участников войны, и их потомков – детей, внуков, правнуков.

 Эту страницу нашей истории «Трибуна» освещала и архивными материалами из музея, и подборками школьных сочинений, и отдельными многочисленными публикациями самых разных авторов. На финише года 75-летия Победы хочется рассказать ещё одну фронтовую биографию, типичную для миллионов фронтовиков, но скупо, сдержанно распространявшуюся в публичном пространстве на протяжении десятилетий. Речь о судьбе попавших в фашистский плен.

 В послевоенное время эта тема по идеологическим соображениям замалчивалась в СМИ. Потом, когда рамки дозволенного расширились, бывшие военнопленные и сами не желали фигурировать где бы то ни было, тем более, что общественное мнение (по крайней мере у части его носителей) не всегда было благосклонным к побывавшим в плену, отчего в их манере поведения преобладали скромность, стеснение, сдержанность, пристойность. Именно таким — тихим, спокойным, незлобным, добропорядочным — запомнился ильменцам старшего поколения Ф. М. Пихиенко.

 Уже в первые дни войны ему, трактористу Матышевской МТС, было предписано явиться в Руднянский военкомат вместе с закреплённым за ним трактором ЧТЗ для его дальнейшего использования в артиллерии как тягача тяжёлого орудия. Самого Фёдора Михайловича тогда на фронт не взяли. Он передал трактор матышевскому призывнику и вернулся на рабочее место, где нагрузка на механизаторов сначала удвоилась, затем утроилась в результате призыва на войну их товарищей – более молодых трактористов. Фёдору Михайловичу было уже тридцать.

 Немного погодя всё повторилось, только в обратном порядке: Пихиенко призвали на фронт, а свой трактор ему передал другой матышанин. (Кстати сказать, Пихиенко уже призывали на войну с Польшей в сентябре 1939 года, где он также на тракторе возил пушку. Тогда боевые действия уложились в 2 недели.) Со станции Ильмень призывники отправились сразу под Смоленск, там уже шли бои. Днём батарею маскировали, а вечером, в ночь артиллеристы «работали» по противнику. В светлое время суток не давала разворота вражеская авиация, которая бомбила позиции русских по наводке разведывательного самолёта, получившего название «рама» в силу своей конструктивной похожести на неё.

 Попытки наших лётчиков сбить «раму» тут же пересекались превосходящими силами немецкой авиации. На каждый советский ястребок сразу набрасывалось минимум по три «местершмита». Горестная картина неравных воздушных боёв, как первое впечатление о войне, накрепко запала в память бойца Пихиенко, в задачу которого входило ожидание сигнала для подачи трактора к пушке с её последующей транспортировкой на боевую позицию или в укрытие.

 Запомнился и проходящий мимо многодневный, бесконечный поток беженцев, которых периодически нещадно бомбили, расстреливали самолёты врага. Было понятно, что немец неудержимо наступает, что положение наших войск удручающее. Это подтверждалось и прекратившимся снабжением провизией и боеприпасами. Не было ни еды, ни снарядов. Воюй как хочешь, но отступать нельзя – нет приказа. А тут ещё неизвестно куда пропал командир батареи, майор. Прошёл слух, что сбежал, спасая свою шкуру. Командование подразделением взял на себя лейтенант.

 Всё же дело дошло до отступления. По дороге отходить не получалось – там сплошной поток людей, повозок, животных. Пришлось тракторам с пушками двигаться в стороне, по бездорожью. Но вот на пути река, мостик хилый, тяжёлую технику не выдержит. Стали искать брод, а горючего всё меньше. Выход единственный: слить солярку с одного трактора и разлить по остальным. А тот трактор-донор с пушкой привели в полную негодность. Потом всё повторилось. На ходу остался только трактор Пихиенко. На нём (с пушкой, конечно) и добрались до Москвы, заправляясь горючим из попадавшейся на пути брошенной техники.

 В Москве, а к ней уже рвался враг, Пихиенко попал во вновь сформировавшееся подразделение, которое сразу направили под Можайск. Там и состоялась непосредственная встреча с гитлеровцами, сначала на расстоянии в ходе отражения атак нападавшего и превосходящего в силах противника, а затем и лицом к лицу, но уже находясь в окружении и пытаясь вырваться из него и в групповом порядке, и разрозненно. Перед тем, как оказаться в состоянии ужаса от осознания того, что ты в руках врага, запомнился удар в голову и – провал.

 Окончательно пришёл в себя уже в колонне таких же пленных собратьев-однополчан. Очень долго шли на запад без еды и питья. В памяти сохранился эпизод одной ночёвки. Всех загнали в расположенный среди поля огромный сарай, предназначенный, видимо, для временного хранения сельхозпродукции, что подтверждалось растущей вокруг свеклой – было начало ноября. Изголодавшиеся пленные решили ночью выбраться тайком наружу и попользоваться не самой худшей в их положении едой. Тем более, охранять их оставили одного пожилого солдата.

 Не составило труда сделать подкоп – стены были плетнёвые. Задумка удалась. Сначала один товарищ по несчастью сделал вылазку, доставив за пазухой максимально возможное количество бураков, затем другой, третий. Побывал на поле и Фёдор Пихиенко. Съел сколько смог свеклин прямо на месте. Сколько смог – притащил с собой. Всё тут же расхватывалось.

 В пешем порядке военнопленных привели в Польшу. Там и довелось испытать на себе весь ужас фашистского концлагеря. Вернее, лагерей.

 Более трёх лет Фёдор Пихиенко томился в плену, на каторжных работах в шахте, на каменоломнях. Как выжил – не знает, что выжил – самому не верилось. Ведь условия труда и содержания военнопленных были ориентированы на безжалостное и неизбежное уничтожение людей, особенно советских. Вермахт не собирался оставлять в живых свидетелей страшных зверств.

 Между тем, в той обстановке окружающей смерти и безвыходности случалось и настоящее везение. Ближе к концу войны пленных погнали подальше от фронта. Кормили только дроблёнкой с водой. Многие заболели дизентерией, теряли последние силы, не могли больше двигаться, падали, чем без вариантов приговаривали себя к смерти. На грани такого приговора оказался Фёдор Пихиенко.

 Его буквально спас земляк из Козловки Алексей Глухов, с которым состоялась случайная встреча (ещё одно невероятное везение) в тех чрезвычайных обстоятельствах. Он, как мог, физически и морально поддерживал Фёдора, видя, что тот уже падает на ходу. Поэтому твердил неустанно: не вздумай отставать, держись.

 Невероятного труда стоило Алексею довести совсем обессилевшего Фёдора до места назначения, коим оказался огороженный проволокой животноводческий баз в польском селе. Это пристанище получилось долгим. Спали на голой земле, вповалку, прижимаясь к близлежащим. Но прежде с земли были вырваны и съедены все до единой травинки, потому как голодали ужасно.

 Охраняли то немецкие, то польские солдаты. Вот в польскую смену сердобольные женщины-полячки приносили военнопленным и бросали за проволоку варёную картошку, но сначала угощали самогоном охранников, чтобы те позволили подкормить несчастных. А вот немецкая охрана не допускала к ограде милосердных женщин.

 Польские паны, имеющие хозяйство, тоже принимали участие в судьбе некоторых военнопленных. Тех, кого выбирали для работы у себя. Там работяг кормили по-людски. Им, конечно, завидовали все, кому не везло быть выбранными. То есть, абсолютному большинству.

 Невысокий, исхудавший – кожа да кости – Фёдор понимал, что он никому не приглянётся в качестве работника. Но такой пан нашёлся, показал пальцем на него, и Фёдора отпустили. Первый раз тогда за три с лишним года он по-настоящему помылся в бане. Ещё пан дал кусочек настоящего хлеба и чай. Когда Фёдор попытался съесть больше, пан объяснил: сразу нельзя много после долгого голодания, не то будет худо с животом.

 У поляка было пять коров. Работа с ними для выросшего в крестьянской семье – само удовольствие: накосить, накормить, убрать навоз. Фёдор ожил в той обстановке. И пан был доволен таким работником. Поэтому когда пришло освобождение, одел его по-человечески, подарил добрые сапоги. И расстались словно родные.

 Естественно Фёдору пришлось пройти через сито проверок особого отдела. Но обошлось без репрессивных последствий. Вернулся домой, где его уже не надеялись увидеть живым. Связь с родными прервалась в октябре сорок первого, когда он попал под Можайск.

 Уходил на войну отцом одного сына Ивана, ему было три года, а встречала жена с двумя сыновьями: Федя родился уже после ухода отца на фронт. Правда, сначала четырёхлетний малец, впервые увидевший папу, называл его дядей. Не долго. Родная кровь быстро дала о себе знать.

 В сорок седьмом родился третий сын Леонид, а в пятьдесят первом – четвёртый Николай. Для бывшего военнопленного сыновья стали настоящими подарками судьбы, как бы моральной компенсацией за годы мучений, вполне допустимо добавить: нечеловеческих.

 Работа в колхозе родного села Ильмень нашлась сразу и по специальности, то есть трактористом. Сначала на тракторе С-80. С возрастом пересел на «Беларусь», который управлялся как бы легче. Только труд на земле не был лёгким никогда, как не искали лёгких путей люди с такой жизненной школой, какую прошёл Фёдор Михайлович Пихиенко. Он и сыновей своих приучил следовать той же трудовой логике жизни. К сожалению, старшего Ивана уже нет. Фёдор Фёдорович повторил профессиональный путь отца – был известным, одним из лучших механизаторов колхоза имени Свердлова. Из родного Ильменя никогда не помышлял уехать, и здравствует здесь в ожидании своего 80-летия.

 Ну а младшее поколение потянулось к более цивилизованному (относительно, конечно) месту жительства. Леонид Фёдорович выбрал райцентр, Николай Фёдорович Волгоград, где и проживают на заслуженном отдыхе, благодаря покойного отца за то, что он дал им жизнь, чудом не лишившись своей в годы Великой Отечественной войны.

7