Вместо детства была война

 Почему следует сказать о разнице настоящего и паспортного дня рождения? Всё дело в воспоминаниях Лидии Петровны. Они у неё начинаются с лета-осени 1942 года и излагаются чётко, последовательно. Было бы трудно поверить, что такая ясность зафиксировалась в памяти пятилетнего ребёнка. А вот шестилетний возраст всё же более способен запечатлеть происходящее вокруг.

 До 1930 года родители Лидии Петровны жили в Берёзовке, уже имели пятерых детей: старшую Валентину, затем Александру, Николая, Ивана, Михаила. В селе тогда жилось трудно, особенно многодетным. Нередко главы семей уезжали в города в поисках лучшей доли. Так брат мамы дядя Митя, тоже отец четверых детей, поехал в Сталинград, устроился на завод «Красный Октябрь». Вскоре позвал туда Петра Корнеевича. Ему нашлось место повара в заводской столовой.

 Обжившись, освоившись, через год, в тридцать первом, оба перевезли свои семьи в город. Расквартировались в частных домах и приступили к строительству своих. Завод помогал в приобретении стройматериалов. Отец оказался мастеровым, управлялся сам, но семья принимала участие.

 Лидия Петровна вспоминает: у них была прихожая, кухня, зал, спальня. Все комнаты просторные. И во дворе летняя кухня с погребом. Имелся приусадебный участок, где выращивали все необходимые овощи в потребном количестве.

 Казалось, жизнь наладилась. В расчёте на дальнейшее благополучие семья прибавлялась. В 1933 году родилась Таисия, потом Лидия, а в сороковом Раиса.

 Счастливое течение жизни прервала война. Со двора ушли на фронт отец, два брата, сестра с мужем и дядя Митя. Вернётся лишь один брат Ваня, его комиссуют после ранения.

 Тяжкие испытания для оставшейся семьи начнутся ещё до того, как враг войдёт в город. Прежде был продолжительный ужас бомбёжек, артобстрелов, уличных боёв, в страшной ситуации которых горожане являлись невольными заложниками в окружении дыма и огня, а одним словом – ада.

 Потом появились немецкие танки и солдаты. Два танка расположились прямо возле летней кухни. Во время уличных боёв шестеро наших бойцов оказались окружёнными в подвале соседнего двухэтажного деревянного дома. Его фашисты подожгли, видимо, после того, как те отказались сдаться. Они погибли.

 А огонь перекинулся и на дом Тришиных. В нём к тому времени, после ухода дяди Мити на фронт, жила и его семья. Дом сгорел. Пришлось всем переселиться в погреб под летней кухней. В самой кухне жить было нельзя: и тесно, и опасно. К тому же один её угол был полностью разрушен.

 В погребе (отец будто предвидел ход событий и сделал его большим) разместились все, включая соседских детей. В общей сложности в нём пребывали полтора десятка человек. Конечно, теснились, но выбора не было. По утрам и вечерам немцы выгоняли всех из погреба для проверки: не скрываются ли там наши солдаты. Лидия Петровна запомнила навсегда те эпизоды. Немец открывает крышку и кричит: «Шнель, гранат». Это означало быстрее вылезать всем или он бросит гранату. Потом один из солдат заглядывал в погреб – не остался ли там кто.

 При хорошем настроении у немцев было развлечение: показывали детям конфетку и заставляли плясать под губную гармошку. Если не нравилось, подзывали к себе, приставляли к голове пистолет со словами «капут, пах, пах». К счастью, до выстрелов не доходило. А бывало, даже давали детям конфеты, кусочек шоколада.

 Всё это длилось долго. Но однажды рано утром немцы собрали всех жителей и, ничего не объяснив, погнали строем. Шли не один день. Кто отставал – убивали. Очень мучительным было движение по самому городу, полностью разрушенному бомбёжками. Приходилось преодолевать завалы из кирпича, столбов, сплошных проводов. В одной из таких ситуаций с левой ножки маленькой Лиды слетела туфелька и весь последующий путь она прошла полубосой.

 По воспоминаниям Лидии Петровны, в её том детском воображении людская колонна была растянута словно на праздничной демонстрации. Только идущие по краям автоматчики с собаками возвращали в иную реальность, наполненную лишениями, бедой, горем и не исключающую смерть.

 Колонну замыкала одноконная телега, на которую садились обессилевшие. Когда лошадь захромала и начала останавливаться (предположительно, была ранена), фашисты очередной раз показали своё истинное лицо: автоматная очередь уложила и животное, и людей на повозке.

 Остановки делались возле неубранных полей, где все старались нарвать как можно больше колосков, чтобы потом есть пережёванное зерно. Ведь за время долгого пути никого не кормили. С водой дело обстояло не лучше. Лидия Петровна помнит смутно, как воду брали из каких-то ям. Возможно, это были просто лужи.

 Двухлетнюю Раю несла на руках мама. Её подменяла совершеннолетняя Шура. Они же несли ведро с посудой (жены дяди Мити тёти Дуси уже не было в живых, она ещё в Сталинграде умерла от потери крови, когда в ногу попал осколок). Других вещей не было и дети шли налегке. Но путь тот получился далеко не лёгким, а мучительным и страшным.

 Всех пригнали на станцию Морозовская, где стояли вагоны для перевозки скота. В них и стали загонять людей для отправки в Германию. Как маме удалось отстоять своих детей и детей дяди Мити, а это 9 человек, не считая её, Лидия Петровна сама не знает. Помнит, что мама передала Раю Шуре, будто бы это она молодая мама и её не тронут. Ещё мама, заслонив всех и раскинув руки, кричала: убивайте меня, но никого не отдам. Вероятно, это подействовало на немцев и они отступили. Но прикладом по спине маму сильно ударили (у неё до самой кончины в 1977 году болело плечо).

 Потом вся большая объединённая семья оказалась в Белой Калитве. Там и встретили освобождение от оккупации. По возвращению в Сталинград им было предложено уехать куда-нибудь в безопасное место. Город не только был весь разрушен, но и заминирован. Они сами стали очевидцами гибели от мины женщины с мальчиком. Мама решила вернуться в родные края, но уже без Шуры – она осталась восстанавливать Сталинград. С большими трудностями на товарном поезде добрались до станции Ильмень.

 Здесь работал мамин дядя. Он и посоветовал детей дяди Мити, то есть маминых племянников, оставить в детском доме. А со своими детьми мама приехала в Берёзовку, где был их семейный дом. Однако в нём уже жили чужие люди. Попытки мамы в сельсовете восстановить справедливость в этом деле не увенчались успехом. Тогда они обосновались на окраине Ушинки в пустующем доме – развалюхе. У многодетной семьи началась другая жизнь, хоть и смертельно не опасная, но не менее страдальческая.

 Во взрослой жизни самой Лидии Петровны тоже хватало драматизма, больших потерь. Но вот чего у неё не отнять, так это стойкости, способности сопротивляться трудностям, жить им наперекор. Своё одиночество она «разбавляет» постоянным посещением младшей сестры Р. П. Киселёвой, проживающей в посёлке Щелкан. Раиса Петровна приболела и Лидия Петровна оказывает ей необходимую помощь. А вот старшая на три года сестра Таисия Петровна живёт в Волгограде. Вроде бы недалеко, но возраст стал преградой для некогда частых встреч. Теперь общение только по телефону.

 На пенсию Лидия Петровна ушла с пивзавода, где была и рабочей, и бригадиром, проработав 20 лет. Из того времени многое помнится по-хорошему. Но всё-таки подавляют воспоминания о военном детстве, от которых никуда не деться и которые неотступно сопровождают всю долгую жизнь.

Фото: https://pixabay.com/ru/