Меню
16+

Общественно-политическая газета «Трибуна»

23.10.2020 07:37 Пятница
Категория:
Если Вы заметили ошибку в тексте, выделите необходимый фрагмент и нажмите Ctrl Enter. Заранее благодарны!
Выпуск 121 от 22.10.2020 г.

Судьбы нежданный поворот

 В городах Пушкино и Королёве Московской области проживают уроженцы Рудни братья Николай Александрович и Владимир Александрович Яковенко, работавшие в системе освоения космического пространства. Об этом в «Трибуне» в 2017 и 2019 годах прошли публикации, предшествовавшие Дню космонавтики. В биографических данных братьев приводились эпизоды детства со светлыми и мрачными страницами жизни.

 Их мама Мария Васильевна умерла после рождения пятого сына Юры. Двухлетнего Володю отдали на воспитание в хорошую ильменскую семью супругов Улановских Александра Ивановича и Марии Прохоровны. Когда началась война, на фронт ушли оба отца – и родной, и приёмный, который погиб, после чего в детстве Володи началась чёрная полоса.

 О своей жизни с акцентом на детский период Владимир Александрович рассказал в письме, датированном июлем 2012 года, своему родичу по приёмной семье А. И. Пидунову. Недавно вдова фронтовика Алексея Ивановича Анна Петровна любезно предоставила редакции письмо-биографию В. А. Яковенко. Наиболее ценным в его содержании в год юбилея Победы представляется раздел о военном времени, хотя все 9 страниц, написанные мелким почерком, это интереснейшее повествование обо всём, что запечатлела на семь десятилетий мальчишеская память в период проживания Владимира Александровича в Ильмене.

 «…Полагалось, что этой безбедности не будет конца (в предшествующем абзаце говорилось о том, как хорошо, интересно, тепло и сытно жилось в ильменской семье), но 22 июня 1941 года из центра села со стороны правления колхоза появился человек верхом на лошади и непрерывно кричал: «Война, Гитлер напал на нашу страну!». Для нас, пацанов такого возраста (речь о 5-6 годах), Гитлер представлялся великаном до неба.

 Люди высыпали на улицу, женщины плакали, ибо они прекрасно понимали – всех мужчин заберут на фронт, что и подтвердилось. На второй день начались проводы. Подводы с призывниками двигались по дороге мимо озера «Ильмень», через бахчевые земли в Рудню, где в военкомате формировались отряды. Дальше – станция Ильмень, эшелон из теплушек или другой состав.

 Поезда проходили мимо нашего села в сторону Балашова, Москвы. На фронт отправлялись бесконечно дорогие семьям отцы, мужья, сыновья, внуки. Зная время отправления ж/д составов со станции Ильмень, люди со всего села выстраивались вдоль железной дороги, чтобы хоть мельком увидеть в последний раз родное лицо, благо поезда на разъездах шли медленно. Стоял сплошной крик, плач, вопль – море слёз.

 Это у меня отпечаталось в памяти, как будто всё происходило вчера. И когда я рассказываю об этом в кругу взрослых, у меня текут слёзы, не могу сдержаться.

 Я помню проводы отца и его брата, это было в один день. Из колхоза взяли всю технику. На свиноферме вырезали всех свиней, кроме нескольких свиноматок. Люди замкнулись, на улицах исчез смех, шутки, прибаутки. На уме крутились мысли: как там на войне? Не было ни газет, ни радио. Все виды работ и забот свалились на плечи женщин, стариков и детей. А когда в 1942 году молодых женщин взяли на рытьё окопов, осталось старичьё и те же дети.

 Они резко повзрослели, ощутили свою значимость как в семье, так и в целом в колхозе. За работу им стали начислять трудодни. Ивану Пидунову (родному брату Алексея Ивановича, примечание автора) исполнилось 15 лет и он начал работать на одном из стареньких тракторов, оставленных в колхозе. Трактор часто ломался, запчастей не было, опыта работы не было, ремонтировать приходилось, как говорится, при помощи молотка и мата.

 Благодаря богатейшему урожаю зерновых в 1941 году на трудодни дали прилично зерна. С учётом личного подсобного хозяйства в первую военную зиму не голодали. В дальнейшем в еду шло всё: хлеб состоял из огородной чернушки, толчёных желудей, колючки перекати-поле, мелкой отварной картошки с кожурой, различных видов съедобных трав и для хлебного запаха горсти муки либо толчёной шелухи.

 Во время уборки и обмолота подсолнечника детям перепадали семечки. Мы их жарили на листе железа и уплетали за обе щёки. Ещё детям приходилось сопровождать на Матышевский элеватор убранное зерно. Оно загружалось в деревянные ящики на телегах. Формировались бригады в 10, 20 подвод, запряжённых быками. Вечером колонны трогались и двигались почти всю ночь. Мы, пацаны, спали на тёплом зерне.

 Но раньше, в июне начинался сенокос, где пацаны вроде меня были водоносами. Ещё ворошили гряды скошенной травы, чтобы скорее сохла, превращаясь в сено, стаскивали сено в копны. В обеденный перерыв, когда женщины и деды отдыхали, мы бегом отправлялись на жёлтую кручу Терсы искупаться и наесться досыта черёмухи.

 На огороде мы выкопали окопы, прятались в них во время бомбёжки немцами железнодорожного моста через реку Щелкан и эшелона с ранеными возле нашего железнодорожного полустанка.

 Многое я мог бы описать о жизни семьи и села периода военного времени с учётом моего детского взгляда и памяти.

 Наконец, дожили до Величайшего праздника Дня Победы, которого ожидали почти 4 года. На улицу выбежали, выползли все, кто в состоянии был это сделать. И все плакали – кто от горя, кто от радости. Для людей это был именно Великий день.

 На фоне радостных событий, связанных с окончанием войны, возвращением отдельных сельчан, здоровых или покалеченных, меня неотвязно преследовал вопрос: когда вернётся батько. Не было никаких известий о его судьбе. После ухода отца и его брата на фронт до конца войны не получали от них ни одного письма или уведомления о их местонахождении. Весной 1946 года мама поехала в Матышево, услышав, что туда вернулся человек, находившийся в немецком лагере вместе с её мужем и его братом, и где они, якобы, погибли от голода.

 Поражаюсь до сих пор тактичности рядом живущих сельчан. Никто мне не сказал тогда, что я не родной сын Марии Прохоровны и Александра Ивановича, да ещё и не усыновлённый. Я в школе учился под фамилией Улановский».

 В том же сорок шестом году приёмная мама Владимира Александровича (которую он считал родной) предложила ему прокатиться на телеге с лошадью в Рудню. Он охотно согласился. Кто в 10-летнем возрасте откажется от удовольствия поехать туда, где ни разу не был (он же не знал, что родился в Рудне и немного пожил). Мама привезла его в дом родного отца, вернувшегося с войны, и обманным путём оставила его там. Мальчик расценил это как предательство, но не в его силах было что-либо изменить. Он долго потом переживал, по его признанию, личную трагедию, которая, как показало время, его только закалила.

 Да одного ли его. Война наплодила миллионы сирот, усыновлённых родными и чужими людьми, выросших в детских домах. И судьба каждого из них – это трагедия со счастливым (если можно так сказать) для большинства из них концом.

3