К юбилею

 В школьном возрасте Женя Смирнов увлёкся флотской тематикой, испытывая тяготение к песням, рассказам, кинофильмам о море. Увлечение подпитывал родной дядя — ленинградец, у которого с морем была связана трудовая жизнь. Поэтому послешкольный выбор Евгением мореходки не был случаен.

 Конкурс в Ленинградское высшее училище загранплавания оказался очень большим. Свою фамилию Женя увидел в списке непоступивших — не хватило половины балла. Осведомлённые люди объяснили: балл у тебя был проходной, просто тебе, периферийному, предпочли парня с «блатными» корнями. Домой Евгений вернулся огорчённый, но морально не сломленный. Жизнь только начиналась, а он явно был готов к её любому повороту.

 Работавший в лесхозе отец предложил пополнить его бригаду по заготовке леса. Сын согласился. Физическая трудность работы не пугала. Женя вырос крепким благодаря наставничеству учителя физкультуры Руднянской школы А. Г. Ерохина. Не последнюю роль сыграли и личные качества с преобладанием спортивного уклона, с успешным освоением секционных навыков борьбы. Так что лес вместе с отцом валил с увлечением и чувством рабочей значимости.

 Только этот трудовой дебют оказался недолгим. В Лемешкинскую среднюю школу потребовался учитель физкультуры. Дипломированных специалистов этого профиля не хватало, и районо прибегло к любительскому варианту. Недавнему выпускнику школы с хорошими спортивными данными Е. Н. Смирнову было предложено попробовать себя в преподавательском деле. Согласившись, Евгений Николаевич с энтузиазмом взялся за непривычное с точки зрения воспитания занятие. Получилось, причём с неожиданной результативностью. На районных спортивных соревнованиях его ученики по ряду дисциплин выступали успешно вплоть до лидерства.

 Однако и преподавательская стезя Смирнова не растянулась во времени. Через год подающий надежды физрук был призван в армию. Местом службы стал Грозный.

 Начавшийся военно-учебный период едва не закончился бедой. В момент прививочного укола была занесена инфекция, воспалилась, стала отказывать печень. Реально возникла угроза жизни. Но медики оказались на высоте. Да и молодой, здоровый организм не подкачал, выдюжил. Но пролежать в госпитале пришлось полгода.

 Мама Евгения — Раиса Фёдоровна — приезжала тогда к больному сыну, когда его уже вывели из критического состояния. То, что она услышала от медперсонала, вызвало приятное удивление. По ходу выздоровления Евгений не просто пролёживал на койке, а в меру сил занимался рукоделием. Из подручных материалов — использованных, отслуживших шприцев, пробирок, колбочек, минишлангов от капельниц и прочих медицинских причиндалов — он мастерил цветочки, рыбок, зверушек и украшал ими госпитальную палату, от чего она обретала игрушечное содержание. Для больных срочнослужащих возвращение в не такое уж и далёкое детство имело благотворное, оздоравливающее действие.

 Для самой Раисы Фёдоровны было неведомо, когда и где сын успел овладеть техникой рукоделия. В кружок «умелые руки» не ходил. Дома в этом деле особо не проявлялся. Правда, любил проводить время в домашнем сарае-мастерской отца, который столярничал. А уж чем там Женя занимался, маме было невдомёк спрашивать.

 Кстати, целеустремлённое времяпровождение Евгения в дворовой мастерской обернулось против него во время хождения его в музыкальную школу, где он учился игре на баяне. Сам он к этому как бы не тянулся, а вот родные взрослые хотели видеть в нём, помимо всего прочего, и музыкальнообразованного. Бабушка с дедушкой ради этого купили, подарили баян.

 И Женя исправно приходил на занятия. Только с грязными от домашних инструментов, той работы в мастерской руками, которые не отмывались сразу, как от уличной грязи. Естественно, в музыкалке ему делали замечания. Но он не изменял своему домашнему увлечению, и замечания следовали, что поспособствовало его измене баяну даже при том, что его освоение шло успешно.

 Однако вернёмся к службе. Она началась с учёбы на механика-водителя танка. Но случившаяся и затянувшаяся болезнь чуть было не лишила рядового Смирнова этой желанной для него воинской специальности. По выздоровлении его готовили для перевода в пехоту. Он же полгода не учился, а лечился. Только Евгений Николаевич, как оказалось, совмещал лечение с учёбой в самостоятельном исполнении. А именно, ночью под одеялом с фонариком читал нужную техническую литературу. Готовился и подготовился к экзамену, убедив, доказав командирам, что он годен к практическому освоению боевой машины, должной службе на ней.

 Примечательная деталь. В свой армейский срок Евгению дважды посчастливилось пообщаться с мамой (равно как посчастливилось и ей). Второй раз это произошло не очень далеко от дома, в Прудбое, где он оказался на войсковых учениях, предварительно сообщив об этом родным, что и подвигло родителей — Раису Фёдоровну и Николая Петровича — на желанную встречу. При этом они с гордостью за сына принимали о нём похвалу из уст командиров, один из которых именно Евгения выбрал водителем на свой командирский танк. А это было лучшим доказательством его воинского мастерства.

 Родители Евгения полагали, что после службы он будет поступать в институт физкультуры. Как-никак, и данные для этого есть, и начальный опыт преподавательской работы. Но сын рассудил иначе, пожелал профессию на свой взгляд более востребованную, дающую возможность быть полезным и в производственной, и в частной жизни. Поступил в сельхозинститут с ориентиром на специальность энергетика. По окончании учёбы в этой должности и проработал с 1988 по 2001 год в козловском колхозе (он имел и другое название, не меняя производственную суть).

 Выросший в райцентре, Е. Н. Смирнов хорошо освоился в сельском секторе жизни, причём уже в семейном положении. И энергетиком был уважаемым, и уважаемым человеком. Иначе не стал бы главой Козловского поселения, где также проявил себя с похвальной стороны. То есть, работал на совесть в интересах односельчан. Правда, период работы оказался двухлетним, по меркам сложившейся практики — кратковременным.

 Бродило мнение, что Смирнов покинул должность главы не по своему желанию. И не все принимали на веру то, что его переманил к себе в коллектив тогдашний мастер Руднянского участка Жирновских МЭС В. Ф. Ситников, как было на самом деле. Тогда Виктор Фёдорович перед уходом на заслуженный отдых готовил себе замену. Выбор его не был случаен: он знал профессиональную цену Евгению Николаевичу, с приходом которого в коллектив Ситников не задержался в нём, передав участок в надёжные руки.

 Правильность выбора Виктора Фёдоровича подтвердило девятилетнее руководство Е. Н. Смирнова. А успешность его работы в должности мастера в свою очередь подтвердило дальнейшее назначение Евгения Николаевича главным инженером Жирновских электросетей. И здесь ничего не изменилось в плане его высокой профессиональной отдачи на протяжении восьми лет. Иначе не стал бы он директором данного предприятия.

 В начале января исполнится год директорского стажа Е. Н. Смирнова. Своего рода юбилей, удачно сочетающийся с 60-летием.

 К сказанному нелишне добавить, что вся семья Евгения Николаевича — супруга Валентина Фёдоровна, сыновья Антон и Денис – работает не только в той же системе энергоснабжения, но и в одном коллективе. Этим по-настоящему можно и нужно гордиться.

 Постскриптум. Когда рассказ о Е. Н. Смирнове был подготовлен к печати, Раиса Фёдоровна вспомнила существенную деталь из биографии сына. В школе он хорошо и отлично учился, в классе был поведенчески активен и положителен. Видимо, потому его выбрали комсоргом. Общественная нагрузка ко многому обязывала.

 К одному из больших праздников классу дали задание сделать макет Смольного. Ответственность за выполнение легла на комсорга. Он пошёл за советом к учителю труда. Тот развёл руками: не знаю чем и как помочь. Это же работа не молотком и напильником, требуется бумажно-картонное исполнение.

 Тогда в нужную меру ответственный комсорг пошёл своим путём. Купил подручный материал и, глядя на картинку Смольного, стал воспроизводить его в многократном, до приемлемого размера уменьшенном масштабе. Купленные карандаши пошли и на раскраску макета, и на его колонны. Смирновский мини-Смольный получился до такой степени красивым и похожим на оригинал, что после праздника в школе его передали в Руднянский музей, располагавшийся тогда в своём первоначальном помещении. О дальнейшей судьбе музейного Смольного сведений нет.

 Ещё, наверное, следует сказать, что при подготовке данного материала встречаться, общаться с самим Евгением Николаевичем не пришлось из-за его плотного графика работы в городе Жирновске. Более того, сам юбиляр никем не был осведомлён о готовящейся о нём публикации. Поэтому в её содержании возможна неточность, погрешность. В этом случае приносим свои извинения.