Пересыщена трудом, вспомнить есть о чём, о ком

 А разве редакция будет против этого? Договорились о встрече. По ходу общения с Марией Ивановной выяснилось, что её память охватывает в основном период школьного и послешкольного детства и отражает не столько жизнь села того далёкого времени, сколько личную биографию. И она как раз представляет интерес в силу особенности тогдашней детско-юношеской поры, переходящей в период преждевременного взросления путём раннего вхождения в трудовой строй.

 Ещё 12-летней школьницей Маруся Мягкова со своей двоюродной сестрой, тоже Маней Мягковой, во время летних каникул работала нянечкой в садике. Работа была хоть и посильная, но очень ответственная. Однажды, когда заведующая садиком К. С. Малинина ушла за продуктами, случилась неприятность.

 Дети с нянечками находились во дворе, копошились как муравьи в специально завезённой сюда куче песка. Никаких игрушек тогда, в самом начале пятидесятых, в садике не было, а песок для детского развлечения в самый раз. И вот один ребёнок наткнулся на камешек и ненароком, играючи, бросил в другого. Попал в голову, выступила кровь. Кого тут винить, нянечек? Они сами ещё дети, какой с них спрос. Да и можно ли было усмотреть за действиями сразу всей малышовой оравы? Наказывать никого не стали, но от работы в садике девочек отстранили.

 Между тем настоящая, официальная работа в колхозе началась сразу после семилетки, что было тогда обычным явлением. В послевоенное время сельские дети сызмальства становились помощниками взрослых не только в рамках семейно-домашнего хозяйства. Так, Мария уже в 14 лет познала нелёгкий труд сакманщицы (работа на овцеферме), телятницы. Это в зимнее время. Летом наравне со взрослыми трудилась на самых разных работах. А вот учиться больше не довелось. Отец и брат, 1923 года рождения, погибли на войне. Семье из четырёх женщин (ещё мама и две старших сестры) надо было как-то выживать.

 Замуж Мария Ивановна вышла за односельчанина Владимира Николаевича Танцерова, такого же работягу, как сама. Только она считалась в колхозе разнорабочей, а он был хорошим трактористом (плохому бы не доверили после гусеничной машины «Кировец»).

 После восьмилетней семейной жизни обстоятельства сложились в пользу переезда из Старого Кондаля в Рудню, где Танцеровы купили половинку небольшого дома. Было это более пятидесяти лет назад. О рабочей части своей руднянской биографии Мария Ивановна рассказывает без какого бы то ни было стеснения к тому, что всю последующую трудовую жизнь была техничкой. Но при этом она как бы вскользь с элементом гордости отмечает: выполняла работу всегда старательно и ответственно, насколько позволяли возможности.

 Они не всегда складывались в пользу дела. Например, уборка нового трёхэтажного здания школы сопровождалась проблемой. Первоначально, после её открытия, воды не было даже на первом этаже, как и не было слива. В таких условиях технички допускали погрешности, не имея на то умысла. Не все педагоги относились к этому терпимо, некоторые выговаривали техничкам нелицеприятное, жаловались на них директору М. И. Лапину. Однако Михаил Иванович с пониманием реагировал на те жалобы, по-доброму общался с техническим персоналом. Тем не менее Мария Ивановна ушла из школы по собственному желанию.

 Место нашлось в ЗАГСе, он тогда располагался рядом с бывшим зданием РОВД. Помимо обычной уборки помещения, техничка должна была обеспечивать печное отопление. Это и труд дополнительный, и более раннее начало рабочего дня, что в зарплате отражалось. С заведующей ЗАГСом А. Е. Зениной у М. И. Танцеровой сложились хорошие отношения. Потом учреждение перевели в другое, более современное здание с централизованным отоплением. Это сказалось на окладе не в пользу технички. Тогда Мария Ивановна перешла на работу в детский сад, где нужен был дворник.

 Его обязанности не требовали особой квалификации, но результат труда у всех на виду. В этом плане Мария Ивановна не могла допустить критику в свой адрес. Старалась на совесть, даже убирала территорию за пределами детсадовского двора, что не оставалось не замеченным окружающими.

 Наиболее долгий и предпенсионный период работы прошёл в музыкальной школе. И первый её руководитель с момента прихода технички Танцеровой Н. И. Курафеев положительно отзывался о ней, и последний до ухода на пенсию — Р. С. Ендовицкая. Они по-настоящему ценили Марию Ивановну за её старательный труд, и она с благодарностью вспоминает этих ушедших от нас уважаемых педагогов музыкального образования.

 Самым трогательным моментом воспоминаний Марии Ивановны стал её рассказ о погибшем брате Сергее. Сама она его не помнит — родилась в 1939 году, при его жизни в семье ей было всего 2-3 года. Но мать, сёстры рассказывали, что она тянулась за ним как хвостик, куда бы он ни шёл. Выговорить его имя ещё не могла, называла по-своему — Люлека. А он с удивлением спрашивал сестёр: почему она за вами не ходит, а от меня ни на шаг.

 Портрет брата Мария Ивановна хранит как самую дорогую семейную реликвию. Это единственная фотография Серёжи, чудом не сгоревшая в огне. История такова.

 Был воскресный праздничный день — Красная горка. Всё село находилось на кладбище (старокондальцы и прежде, и теперь посещают погост не на Пасху, а именно на Красную горку). И надо было такому случиться, что именно в этот день, в то время, когда дома никого не было, он загорелся. Точную причину не определили. По одной из версий, на территории овцефермы, к которой примыкал дом Мягковых, пацанята разводили огонь и он распространился по сухой траве.

 На тот момент дочери уже выпорхнули из родительского гнезда и в доме жила одна мама Марии Ивановны, для селян тётя или, правильнее, баба Дуня. Пожар заметили издалека. Пока подбежали, огонь полыхал вовсю. Но нашёлся смельчак, отважившийся войти в дом для спасения хоть какого-то имущества. Баба Дуня с мольбой в голосе попросила его вынести только одну вещь — единственную фотографию сына, которая в деревянной рамочке висела на стене.

 Её поиски в густозадымлённом доме, где из-за этого трудно было ориентироваться, не сразу увенчались успехом. Баба Дуня кричала с улицы добровольному спасателю, где находится фото. И докричалась. Отважный односельчанин, рискуя жизнью на полном серьёзе, нашёл и вынес драгоценное фото. Всё остальное сгорело до тла (кстати сказать, одежда на смельчаке тоже начала гореть). С той малой фотографии Марии Ивановне и сделали большой портрет, который для неё бесценен, а в её восприятии иконоподобен. На том же уровне восприятия и портрет погибшего отца, фотографии которого, в отличие от фото Сергея, имелись у всех дочерей. Поэтому во время пожара мать переживала только за угрозу потери единственного снимка сына.

 Ещё мама в качестве наказа дочерям высказала просьбу о продолжении в общесемейной биографии присутствия имени Сергей. И сегодня его носят три человека изначального рода Мягковых. Есть Серёжа и среди внуков Марии Ивановны.

 15 лет назад Мария Ивановна похоронила мужа. С тех пор живёт одна, но вообще не одинока. В Рудне живёт, работает в школе учителем дочь Валентина Владимировна Татаринцева. Она, как и трое её детей, постоянные гости у мамы и бабушки. Отслуживший в армии офицером и проживающий в Питере сын Александр Владимирович посещает маму раз в полгода. Чаще не позволяет нынешняя работа. Но для Марии Ивановны и двухразовые его приезды в год наполняют материнское сердце чувством глубокого, растянутого во времени удовлетворения.

 Мария Ивановна пооткровенничала, что она удовлетворена и в целом прожитой жизнью (даже благодарит Бога за то, что никому ничего не должна и никого ни за что не винит). А это очень ценный довесок к состоянию души пожилого человека.